— Григорий Владимирович, как проходит подготовка новой семилетки Института?
— Все руководство Института — директора лабораторий, руководители департаментов — глубоко вовлечены в процесс. Мы еженедельно встречаемся, и ни один важный вопрос не проходит без коллективного обсуждения.
Сейчас идет активная фаза подготовки нового Семилетнего плана: от концепции плана, поддержанной КПП, мы перешли к формированию текста документа, началась его сборка. 20 июля прошло расширенное совещание дирекции Института с директорами лабораторий и руководителями департаментов и служб управления. Мне хотелось бы, чтобы и персонал Института знал об этой работе.
— Раньше в ОИЯИ работали общественные организации, они активно участвовали в обсуждении вопросов развития Института. Сейчас эти функции отчасти перешли к НТС и Общественному совету, благодаря ОМУС активизировалась молодежь. Какая идет работа по обсуждению, составлению Семилетнего плана, какие цели и значимые показатели в него закладываются?
— Первый подход был в феврале этого года на Ученом совете. Мы обсуждали логику целеполагания и образования этого плана. Каким образом он должен быть сформулирован, скомпонован и каким должен быть баланс между желаниями, планами и возможностями: персонал, ресурсы, технологические возможности, соблюдение интересов стран-участниц и стран-партнеров Института. В результате мы хотим видеть динамично развивающийся Институт. Что в моем понимании может быть мерилом того, как мы развиваемся: быстро ли, хорошо ли? На мой взгляд, таким критерием успеха может быть наша привлекательность для мирового научного сообщества и авторитет Института. Авторитет — это эксперименты, это научные результаты, достижения, которые мы должны демонстрировать. А привлекательность — интерес к научной программе Института, в первую очередь у стран-участниц. И не просто желание, но и готовность научных сотрудников, инженеров, специалистов стран-участниц, стран-партнеров приехать в Институт, включиться в научные коллаборации экспериментов в Дубне либо убедить Институт участвовать в качестве ключевого партнера, то есть такого, от которого зависит судьба эксперимента, в международных исследованиях за пределами Дубны. В понятие привлекательности также входит не только желание участвовать в уже сформированной экспериментальной программе, но и стремление приехать в Дубну и предложить эксперимент общемирового значения, используя нашу инфраструктуру или развивая ее… и, говоря языком наших правительств, увеличить добавленную стоимость, наукоемкость Института. Поэтому для Семилетнего плана мы выбрали логику, которую поддержали и Ученый совет в феврале, и КПП в мае: Институт должен по максимуму сосредоточиться на широкомасштабной экспериментальной программе исследований на тех установках, которые создавались последние 10-15 лет.
Членам КПП понравилось то, что следующую семилетку мы предложили назвать временем «сбора урожая». Этому предшествовали огромные инвестиции сначала в научную и социальную инфраструктуру Института, в персонал. Сейчас эта научная база должна принести плоды… Фабрика сверхтяжелых элементов в ЛЯР уже заработала, ЛЯП в активной фазе создания глубоководного нейтринного телескопа Baikal-GVD, а результаты его работы уже накапливаются. На следующий год запланировано введение в эксплуатацию ускорительного комплекса NICA, в 2024 году должна начаться международная программа на детекторе MPD. Непрерывно растет ЛИТ, причем не только следует мировым трендам информационных технологий, а в чем-то и опережает их. Лаборатории нейтронной физики и радиационной биологии активно развиваются как международные центры коллективного пользования. Очень важно поддерживать этот уровень. Вся научная инфраструктура ОИЯИ должна стать открытой площадкой для ученых, инженеров, специалистов со всего мира.
— А новые проекты не намечаются?
— В следующей семилетке мы не планируем начинать новый масштабный мегасайенс-проект, такой как, например, NICA, а основные ресурсы направляем на надежную, устойчивую работу всех наших базовых установок и создание условий для привлечения нового персонала в Институт. Для меня главный приоритет и главный показатель эффективности нашей новой программы, нашей работы — это плюс тысяча человек в орбите Института, в первую очередь в формате ассоциированного персонала.
— В какой год новой семилетки может быть достигнута эта цифра?
— Скажем, к 2027-2030 годам. Здесь следует быть очень осторожным в прогнозах, потому что год назад мы могли говорить более уверенно, а сейчас велико влияние геополитической турбулентности и на мобильность персонала, и на международное научно-техническое сотрудничество на системном уровне. Но в целом, по-крупному, если оперировать цифрами, то плюс тысяча человек будут вовлечены в работу Института. Это не означает, что мы должны трудоустроить тысячу новых специалистов. Научные сотрудники, инженеры-исследователи могут быть ассоциированным персоналом. Это ученые, аффилированные в научных центрах своих стран и в то же время участвующие в коллаборациях и исследовательских проектах Института.
— И их имена стоят в научных публикациях ОИЯИ.
— Да, они являются соавторами публикаций по научным результатам. На мой взгляд, для того чтобы вся наша исследовательская инфраструктура была задействована не меньше чем шесть-восемь месяцев, а то и девять месяцев в году, нам надо прирасти не меньше чем на тысячу ученых и специалистов. Также мы должны направлять ресурсы на эксплуатацию базовых и экспериментальных установок, поддержание их надежной, безопасной работы согласно самым современным экологическим стандартам и требованиям ядерной и радиационной безопасности, промышленной безопасности. Это тоже требует больших средств. Конечно, чтобы тысяча человек могли полноценно и комфортно жить, а они будут приезжать и с семьями тоже, нам нужно серьезно заботиться о развитии социальной инфраструктуры Института. Подкомиссия под руководством вице-директора Лъчезара Костова сейчас активно занимается такой программой, она войдет в новую семилетку. В свое время в моем предвыборном плане это звучало как новый жилой район в городе. Кроме того, предусмотрено активное развитие гостиницы и общежития для студентов, современного служебного жилья и, наверное, ратминского комплекса.
— В какой мере выполнение плана зависит от внешних условий, в которых будет развиваться Институт? И каким образом ОИЯИ может позиционировать себя как один из глобальных полюсов мирового научно-исследовательского пространства наряду с такими центрами, как ЦЕРН, и быть энергично включенным в актуальную мировую исследовательскую повестку с учетом ожиданий государств-членов?
— Конечно, привлечение новых стран, вовлечение новых партнеров в нашу программу и поддержка нашего участия в новых международных проектах в Европе, Китае, Соединенных Штатах тоже требует больших ресурсов. Это не только поездки на конференции, это и научные визиты, участие в экспериментах за пределами Дубны… Три больших ключевых направления: надежная работа в экспериментах на базовых установках, создание условий для комфортной работы и жизни в Дубне и проактивное участие ОИЯИ в ведущих мировых экспериментах, — несомненно повышают наш авторитет в мире. Исходя из этого, мы сформировали проект Семилетнего плана. Сейчас у нас есть проект документа, в котором сбалансированы возможности Института, человеческие и другие ресурсы, а также способность лабораторий выполнять те научные обязательства и участвовать в тех программах, которые мы хотим поддерживать и развивать как у себя, так и вовне. Первое слушание проекта плана состоялось на совещании дирекции. Было сделано довольно много конструктивных замечаний, основная их часть касается рисков и проработки различных сценариев в зависимости от того, как будут изменяться внешние обстоятельства.
Но и наука тоже не стоит на месте. Очень быстро меняются науки о жизни и информационные технологии. Если мы хотим быть встроенными в исследовательский процесс и быть заметными в мире, нам надо прагматично выбрать те направления, в которые мы уже готовы ярко войти и способны держаться на переднем крае. В каких-то областях мы могли бы выступать в качестве самого выгодного партнера мирового научного ландшафта. Но и в наших традиционных физике частиц и ядерной физике, том же синтезе сверхтяжелых элементов или исследовании экзотических ядер, релятивистской физике тяжелых ионов мы все прошлые годы и десятилетия были не одни. Наши конкуренты-партнеры не менее активно развиваются, у кого-то уже есть первые результаты, например в Брукхейвене на установке RHIC, и мы, соответственно, динамично подстраиваем свою программу на комплексе NICA. Нейтронная физика и физика на импульсных источниках нейтронов тоже претерпевает довольно кардинальные изменения, и мы должны не догонять, а предлагать что-то новое, чтобы установка, которая будет построена через 15 лет, именно в тот момент была самой привлекательной в мире. Астрофизика, нейтринная физика — тоже стратегически важная и сейчас особенно востребованная область работы. Мы должны выбрать здесь те ниши, в которых уже сильны как с точки зрения наших экспертов, так и в свете результатов наших экспериментов, наших технологических возможностей. Мы должны стремиться по-прежнему играть ведущие роли как в домашних экспериментах, которые ОИЯИ проводит на атомных станциях и на Байкальском нейтринном телескопе, так и в экспериментах по астрофизике и нейтринной физике в Европе, очень амбициозных экспериментах в Соединенных Штатах, Китае, Антарктике. И здесь следует наметить цели, вложившись в которые, в первую очередь интеллектуально, а дальше и другими ресурсами, мы могли бы быть очень заметными в мире.
Сейчас проект Семилетнего плана прошел первую итерацию, к сентябрю мы будем иметь согласованный внутри Института документ, и за месяц до Ученого совета, который будет проходить 29-30 сентября, разошлем его участникам сессии. Надеемся, что на Ученом совете пройдет открытая и конструктивная дискуссия и нам удастся защитить эту программу.
— Мой последний вопрос самый короткий, но он несколько выходит за рамки темы: каким вы представляете себе наш Институт в 2030 году?
— Я его представляю. И это самое главное. Самое главное, что Институт будет жить, будет развиваться. Состав стран-участниц, видимо, изменится. Я очень надеюсь и верю, что за эти годы в нашей семье появятся несколько новых стран. После пандемии и геополитических турбулентностей мы активно возобновляем работу с нашими многолетними партнерами из многих стран мира — Китая и Индии, стран Южной Америки и Африки, Европы и Юго-Восточной Азии.
Недавно к нам приезжал атташе по науке из индийского посольства в России. Активно идет работа с Китаем. Как крупнейшая международная межправительственная научно-исследовательская организация, расположенная на территории России, мы приглашены принять участие в заседании подкомиссии по научно-техническому сотрудничеству при Комиссии по подготовке регулярных встреч глав правительств КНР и РФ, где хотим предложить нашим китайским партнерам повышение уровня их участия в Институте и обсудить их ассоциированное членство в ОИЯИ. Я бы сказал так: говорить о специальном межправительственном соглашении между Китаем и ОИЯИ.
Мы прикладываем все усилия, чтобы в ближайшие годы Сербия и Южно-Африканская Республика, ассоциированные члены ОИЯИ, приняли решения на уровне правительств повысить свой статус до полноправного членства в Институте. К этому есть все предпосылки. И прецедент с Египтом показал пример странам-партнерам Института, насколько тщательно, всесторонне, включая самый высокий научный и государственный уровень, прорабатывается процесс принятия новой страны в Объединенный институт. Сейчас мы проактивно взаимодействуем со странами Латинской Америки: Аргентиной, Бразилией, Мексикой, Чили. С Мексикой уже идет активное сотрудничество в рамках проекта NICA. Традиционным стало партнерство с теоретиками из Чили и специалистами Лабораторий ядерных проблем и теоретической физики. На мой взгляд, очень плодотворное сотрудничество может сложиться с Аргентиной и Бразилией по исследованиям, ведущимся в ЛНФ и ЛРБ, а также в ЛЯР. В этих странах создаются крупные установки в виде синхротронов и исследовательских реакторов. Всегда имелся большой взаимный интерес к взаимодействию между ОИЯИ и научными организациями Южной Кореи, сейчас он получил новый импульс. И здесь мы тоже имеем серьезный задел: ЛЯР, ЛНФ и другие лаборатории давно сотрудничают с южнокорейскими институтами.
Я уверен, что семья Института к 2030 году прирастет, и самой главной базой, самым главным магнитом для привлечения новых стран будет серьезная и надежная научная программа на всех наших установках. Еще раз повторю, что главный акцент новой семилетки — «сбор научного урожая», то есть научные достижения. Мы переходим от этапа конструирования, строительства крупных научных установок к тому, во имя чего все это затевалось. И, привлекая новые страны к анализу перспектив за пределами семилетки, уже после 2030 года мы должны перейти к серьезному обсуждению того, какие новые установки класса мегасайенс могли бы появиться в Институте. В итоге предстоит выработать два-три предложения, так же как это было сделано в середине нулевых годов.
В этом смысле NICA занимает очень конкурентную нишу как в области релятивистских тяжелых ионов, так и в области спиновой физики. В области исследования структуры нуклона по статистике выхода продуктов реакций, возможности сканирования по энергии, точности эксперимента мы смотримся абсолютно конкурентно и с Брукхейвеном, и с будущим FAIR, запуск которого, наверное, немного отодвигается. Мы также уверены, что предложенная нашими специалистами научная программа для эксперимента NA61 в ЦЕРН интересна всему мировому сообществу.
Байкальский нейтринный телескоп — уникальная установка мирового уровня по регистрации нейтрино сверхвысоких энергий. Вдобавок в Байкале направление нейтрино определяется гораздо точнее, чем у аналогичной установки на Южном полюсе. Работы по развертыванию нейтринного телескопа выполняются силами нескольких институтов и университетов с консолидирующей ролью нашего института и ИЯИ РАН. Кроме того, в рамках нашей большой научной нейтринной программы, кстати, самой масштабной в мире, силами специалистов Лаборатории ядерных проблем ведутся работы по созданию крупнейших детекторов: жидкосцинтилляционного (JUNO, Китай) для регистрации реакторных антинейтрино и жидкоаргонового (DUNE, США) для регистрации нейтрино и антинейтрино от ускорителя частиц. Наконец, мы участвуем в ряде нейтринных и астрофизических проектов в Европе и в нашей стране, используя наши ноу-хау в создании низкофоновых детекторов со сверхчистыми материалами, гамма-телескопов, ядерных фотоэмульсий, сцинтилляционных материалов и многого другого. Это наша сильная сторона, и наши специалисты востребованы во всем мире. На это мы делаем ставку, будем и дальше развивать наши компетенции и готовить кадры.
С началом работы Фабрики сверхтяжелых элементов ЛЯР является абсолютным рекордсменом по интенсивности ускоренных пучков, и сейчас готовятся эксперименты по синтезу 119 и 120-го элементов, первых элементов новой семилетки. Продолжатся работы по экзотическим ядрам и ряду других ярких направлений.
Надеемся, что в ЛНФ в следующей семилетке на реакторе появится канал для ультрахолодных нейтронов. Будет создан новый спектрометр, и рассчитываем, что удастся модернизировать несколько действующих спектрометров, на один-два порядка улучшить их эффективность.
ЛИТ переходит от скорости передачи данных порядка 100-400 Гбит/с к скорости выше терабит в секунду. Объемы хранилищ данных достигнут эксабайтов. Это примерно на два порядка выше, чем мы имеем сейчас. На базе комплекса NICA появится центр уровня Tier1.
По тематике ЛРБ — науках о жизни, радиобиологии — мы будем заниматься развитием геномно-молекулярных, белковых технологий, которые дают наиболее яркие результаты с использованием уникального набора источников ионизирующих излучений в рекордном диапазоне энергий.
Самое главное для Института — это наука. Пока существует сильная наука, Институт будет жить. Это наш главный приоритет. Амбициозная и конкурентная научная программа — это основа основ всего Института. Все остальное: инфраструктура, социальные программы, образовательная составляющая — это тоже все очень важно, но это стены нашего здания. А фундамент — амбициозная научная программа.
